15.04-2021 / Аналитические заметки: События и информация как волновой процесс и некоторые размышления о симулякре и мифе.

Рейтинг:   / 1

Подробности

Опубликовано 16.04.2021 12:17

                           Памяти моего отца.

     «... Экономика — это ветвь логики. Пусть не самая изящная и стройная ветвь, но все же неотъемлемая часть этой прекрасной науки…».

Профессор Сорбонны, чье имя и фамилию запомнить, к сожалению, не удалось…

Приветствуем Вас, уважаемый Читатель!

Затяжная весна выдалась в этом году… Природа никак не проснется и не порадует всех нас первым весенним теплом и буйством красок пробуждающейся жизни. Да и, в общем, все происходящее в мире в области финансов и бизнеса носит какой-то монотонный и затяжной характер. Пандемический год уже успел приучить всех нас к тому, что яркое событие (чаще всего с оттенком катастрофизма), описанное броским заголовком в утренних выпусках ведущих информационных источников, вовсе не означает, что за этим последуют какие-то фундаментальные перемены. Увы, но чаще всего даже явные потрясения так и “подвисают” в информационном пространстве, постепенно исчезая в прошлом, не побуждая их непосредственных участников к действиям. Справедливости ради отметим, что к подобному нас давно приучила политика, где площадная популистская брань существует, только пока есть зрители, которые готовы верить в реальность и значимость происходящего. Однако и те сферы человеческой деятельности, где причинно-следственная связь событий и действий выступает в качестве основополагающей сущности, тоже оказались втянутыми в это сонливое состояние помещичьей деревни девятнадцатого века, столь ярко описанной многими русскими классиками. А знаменитая фраза Джона Донна: “не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе”, — уж точно не станет лейтмотивом первого года пандемии.

Однако мы не готовы погрузиться вместе со многими в этот летаргический сон и попытаемся в рамках этой статьи изложить некоторые мысли о том, почему происходит разрыв причинно-следственных связей, а самое главное, выскажем несколько предположений о том, как произойдет выход из сложившейся модели, где события не имеют продолжения, выраженного подчиненными действиями (читай: событиями).

Итак, во введении мы отметили, что в последние несколько лет наблюдается явный разрыв между происходящим событием и ожидаемым (или, если хотите, логичным) следствием (действием, результирующей) этого события. Чего только стоит прошлогодняя история с WireCard, которая обернулась для рынка даже не убытком, а «пропажей без вести» 1.9 млрд евро. Чем это завершилось? Да ничем! Германские власти и деловое сообщество удовлетворилось милой и ироничной формулировкой «пропажи», а фактических последствий для столь крупных списаний так и не случилось. Более того, уверены, что и не случится. Столь же незамеченными стали и менее существенные новости, как, например, отказ авиаперевозчиков обменять часть акций в обмен на государственную поддержу, и наоборот, получение оной целым рядом крупных промышленных компаний Евросоюза. Причем уже сегодня становится понятно, что все эти средства были использованы исключительно для выкупа собственных акций, но ведь речь идет о беспроцентных кредитах, которые финансируются за счет государственных бюджетов и, в итоге, за счет налогоплательщиков. А к чему привело падение экономики США на 3.5% (самый существенный спад впервые за 74 года) и стран ЕС на рекордные  6.6%, что без вооружённого вторжения и ведения боевых действий является беспрецедентным показателем? Только к росту государственного долга и масштабным программам на триллионы, которые, в свою очередь, являются ничем иным, как новыми долгами грядущих поколений вышеперечисленных государств. Ну, а в остальном, все как прежде — стабильность и ожидания бурного и стремительного роста, как только вирус будет побеждён. Но все это происходило в ковидном 2020, когда политики декларировали все новые и новые крестовые походы то за масками, то против злосчастного вируса, используя ветеринарные приемы изоляции населения, то за вакцинами, чья эффективность должна была подтверждаться не только быстрым уничтожением зловредной бациллы, но и «правильной» геополитической ориентацией препарата. 

Однако и начало текущего года не оскудело на абсурдные события. Всего месяц назад череда мелких биржевых скандалов с Robinhood и манипуляцией курса биткоина была нарушена «значимой» новостью о фактическом банкротстве американского семейного офиса Archegos, на котором Credit Suisse записал 4.7 млрд убытков и падение капитализации на 14%, и Nomura — 2 млрд, тогда как суммарный объём списаний составит, по разным оценкам, от 25 до 35 млрд. И что? Да ничто! (как это говорят в Одессе). Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) начала расследование причин... Справедливости ради отметим, что миллиардные убытки без последствий (то есть без фактической реорганизации или ликвидации неэффективных компаний/отраслей) и триллионные программы по поддержанию потребителей и рынков (QE) обернулись лишь галопирующей инфляцией в продуктах питания, в некоторых промышленных товарах и в большинстве видов сырья. Да, и еще мы привыкли к порядку цифр, которые начинаются с девяти нулей...   

Однако мы не будем ограничиваться только показателями финансового рынка, который давно вышел за рамки «реальной» экономики, создав амальгаму с политикой. Давайте проиллюстрируем наше утверждение абсурдности происходящего на примерах тех отраслей, которые являются близкими для нас. Чего только стоят последние новости из Поднебесной, где все еще находится место и потребность в импорте лома, заготовки и чугуна, несмотря на то, что показатели выплавки стали впервые в истории превысили 1 млрд тонн, и это в кризисный 2020 год при росте ВВП лишь на 2.5%. А ведь речь идёт о фактических товарных потоках, подтверждённых импортными декларациями, и нешуточным ростом цен на рынке. Однако есть и такие данные, которые не всегда подтверждается реальными отгрузками. Возьмем, к примеру, мартовскую отчетность CISA, где декларируется суммарная выплавка стали в объеме, превышающем 94 млн тонн, и производстве готового проката свыше 119 млн тонн. Разница очевидна и составляет 25 млн тонн полуфабрикатов, которые были либо завезены в Китай, либо складированы производителями в предшествующие месяцы. А теперь давайте зададимся простым вопросом: кто из стран-производителей имел возможность обеспечить столь существенные объемы поставок заготовки и сляба даже за период одного года? А самое главное — в каких импортных декларациях это было отражено? Хорошо, представим, что этот объем полуфабрикатов был накоплен за счет внутреннего производства Поднебесной. Тогда, по логике вещей, в официальной статистике CISA выплавка стали должна была превышать показатель производства готового проката, однако последний показатель продолжает оставаться выше первого на протяжении всего 2020 года. Более того, параллельно публикуется вполне официальная статистика складских остатков готового проката в Поднебесной, которая с лихвой перекрывает годовое производство некоторых стран, входящих в конец первой двадцатки крупнейших мировых производителей. Как можно объяснить данный факт? Лично мы затрудняется найти логичную причинно-следственную связь. Однако абсурд этим не ограничивается. Возьмем, к примеру, ценовой бум конца первого и начала второго квартала с ростом индикаций до исторических максимумов далекого 2008 года, который охватил не только загадочный рынок КНР, но и те страны, где экономическая активность существенно отстает даже от уровня двухлетней давности, когда цены на сталь были существенно ниже. Как объяснить цены на г/к рулон в США на уровне в 1500-1550 USD/ST и рост предложений в ЕС до отметки в 1050-1100 EUR/MT, если эти страны так и не вернулись в фазу роста потребления, а промышленная Европа только только начинает выходить из карантина? Думаем, Вы согласитесь, что эти новости являются, как минимум, странными и только усугубляют чувство абсурда.

Однако давайте перейдём от эмоционально-окрашенной констатации к попытке разобраться в сложившейся ситуации. Итак, в этой части нашей статьи мы хотели бы перейти к некоторым формулировкам и терминам, которые будут использованы позже. Во-первых, как было отмечено в наших прошлых опусах, состояние абсурда мы будем определять, используя формулировку из Психологии: «То, но не то / Не то, но то». Во-вторых, логичными (или закономерным с точки зрения причинно-следственных связей) мы будем называть те события, которые подпадают под определение Аристотеля: «логика это искусство не нарушать смысл исходной фразы последующими высказываниями». И, наконец, в-третьих, — событие и порождённую им информацию мы склонны рассматривать как единое целое, а их распространение и взаимодействие с иными событийно-информационными ядрами мы будем рассматривать как волновой процесс. Более того, мы полагаем, что для целей нашего анализа достаточно выделить два типа событийно-информационных волн: качественную и количественную. Причем количественная волна должна обязательно порождать новое событие идентичного качества и не может завершиться нулевым результатом (думаем, вы согласитесь, что это можно обосновать хотя бы законом сохранения энергии), тогда как качественная волна может и не стать причиной возникновения подчиненного события в отрезок времени, которое доступно для наблюдателя (т. е. для нас). Таким образом, вся модель может быть отображена следующим образом:

Как видно на приведенном рисунке, некое гипотетическое событие А (которому предшествует иное событие, которое не рассматривается нами на этом этапе) является источником событийно-информационных волн, одни из которых являются количественными и имеют ограниченный горизонт распространения, а вторые — качественными. При этом область (читай: горизонт) последних практически ничем не лимитирована, ну, разве что, человеческой памятью во всех ее формах (память индивидуума, группы индивидов, носители информации и знаний и т. д.). Давайте попытаемся проиллюстрировать примером из повседневной жизни этот рисунок: “… находясь на рыбалке, я бросил камень в реку”. Казалось бы, очевидно, что предмет, получивший ускорение от приложенного усилия, на определённой скорости и под определенным углом соприкоснется с поверхностью воды, вызовет всплеск и шум, а впоследствии опустится на дно. Рыба будет распугана, однако ненадолго. И на этом завершится распространение количественной событийно-информационной волны. Однако не стоит забывать и о качественных последствиях этого поступка. А это — те горькие проклятия, посланные в мой адрес рыбаками, которые в этот момент будут находиться в непосредственной близости. Клева и так не было все утро, а тут еще и мы решили проиллюстрировать свою теорию столь неприглядным поступком. Причем вероятность проявления негативного отношения к моей персоне не только не утихнет со временем, но и рискует усилиться, превратившись в некую коллективную примету участников исходного события. Скорее всего, рыбаки еще долго будут приговаривать, завидев меня: “… смотри, это тот пришел, который камни в реку кидает! Ну, клева уже точно не будет!”. Более того, примета-присказка просуществует значительно дольше, если из устной традиции перейдет в письменную форму (например, заметка в стенгазете местного рыбацкого клуба). Как видно из приведенного выше, всякое события порождает ограниченные по своей продолжительности событийно-информационные волны количественного характера и продолжительные (иногда бесконечные) волны качественного характера. Конечно, продолжительность этих колебаний напрямую зависит и прямо пропорционально степени значимости исходного события. А отголоски Большого взрыва слышны до сих пор, уверяют астрономы…

Но давайте не будем углубляться в комплексные процессы вселенского масштаба. Нам кажется, что в этой части статьи куда уместнее обратить Ваше внимание на то, как происходит взаимодействие событийно-информационных волн с окружающей действительностью и как порождаются новые события. Отметим, что в плоскости распространения количественной волны все выглядит достаточно просто: камень, брошенный в реку, вызывает колебания воды и ударяется о дно водоема, окончательно теряя ускорение. Это горизонт данного события, и дальнейшего количественного проявления для нас, как наблюдателя, не произойдет. Очень похожие связи обнаруживаются и в количественных событиях, которые происходят в других областях и, в частности, в экономике. Например, возведение ДнепроГЭС имело целью создать избыточное количество электроэнергии, что, в свою очередь, позволило развить целый комплекс промышленных предприятий, локализованных в одном городе. Отметим, что в данном случае исходное событие является первопричиной множества сопряженных количественных явлений. Более того, все результирующие строительства ДнепроГЭС также порождают, но уже свои количественные событийно-информационные волны (соотношение одного к множеству).

При этом стоит отметить, что каждое из порожденных событий позволяет без труда определить (или представить) причинно-следственные связи с исходным явлением. А вот исходное событие не всегда приводит к тому, что реализуются ожидаемые (или наиболее вероятные) подчиненные результирующие. Иными словами, наличие электро-металлургического комбината все же предполагает расположение по близости мощного источника энергии (ГЭС, АЭС), а вот уже функционирующая ГЭС (или ТЭС) еще не гарантирует наличие развитой промышленности в регионе (эти примеры в изобилии встречаются в ряде стран Северной Африки, хотя и не только там).

Но, если с количественными причинно-следственными связями все обстоит достаточно просто (хотя бы в теории), то с событиями, порождаемыми качественными событийно-информационными волнами, дела обстоят куда более непредсказуемо и сложнее. И запутанность эта вызвана в первую очередь тем, что в этой области очень трудно (а порой и невозможно) найти причинно-следственную связь, а найдя, крайне трудно выстроить доказательную основу для обоснования ее логичности. Случалось ли Вам сталкиваться, находясь зарубежом (например, в Африке), со спонтанным  дружелюбным отношением и испытывать недоумение от того, что выходец из бывшего Советского Союза может вызывать столь искреннее расположение. Однако не торопитесь списывать этот успех на Ваше личное обаяние. Просто очень давно СССР оказала неоценимую и, вероятно, безвозмездную помощь в преодолении природной катастрофы или голода в этом регионе. Несмотря на то, что количественная событийно-информационная волна давно затухла и завершилась (помощь оказали -> голод преодолен), ее качественный сородич продолжает существовать в коллективной памяти населения. Более того, многие их тех, кто проявляет к Вам симпатию, даже не являются участниками событий прошлого и не испытывали лишений, вызванных катаклизмом. Однако, как было отмечено выше, качественные волны живут очень долго. В этой области начинается логика, которую проиллюстрировал в своей фразе Джон Донн: “не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе”. Причем спонтанность и отсутствие обозримой причинно-следственной связи, с которой происходит возникновение нового события, вынуждает прилагать немалые интеллектуальные и аналитические усилия для построения хоть сколь-нибудь удобоваримого объяснения случившегося. И если Вы думаете, что фраза: “… я появился на свет, потому что был построен ДнепроГЭС”, является абсурдной (хотя бы с точки зрения формальной логики), то мы бы порекомендовали еще раз задуматься, не являются ли качественные волны масштабных явлений той причиной, почему когда-то, когда еще были молоды бабушка и дедушка, они оказались в одном месте, на одной стройке и так далее, и слава Богу! Однако, для того чтобы не быть голословным, давайте наглядно отобразим приведенные выше тезис.

Нам также кажется важным отметить, что, скорее всего, именно в удаленной области от исходного явления обитают качественные волны, вызывающие труднопрогнозируемые и редкие события, которые имеют значительные последствия для действительности. Вероятно, именно здесь обитают “Черные лебеди” и Чудесные события. Тем не менее важно подчеркнуть и тот факт, что качественные событийно-информационные отголоски значимого и далекого прошлого не позволяют реализовать еще одно устремление, которое присуще всем нам в ранней юности: “…мы наш, мы новый мир построим…”. Увы, и, возможно, к счастью, никто не может начать что-либо с чистого листа, с новой строки, отбросив старое, ибо, как отмечал М.К. Мамардашвили: “…Вселенная есть одна говоримая, но не сказанная до конца фраза…”. И мы заключены в ней.  

Однако нам не хотелось бы злоупотреблять терпением наших читателей. Уже было пролито немало чернил, а к сути нашей статьи мы пока так и не добрались. Посему давайте вернемся к той проблеме, которая была описана на первых страницах и попытаемся рассмотреть ее, уже используя модель качественных и количественных событийно-информационных волн.

Итак, ранее мы отмечали, что события, происходящие в последнее время, а тем более в последние несколько лет, вызывают ощущение абсурда. Как было отмечено в начале нашей статьи, под абсурдом мы понимаем, в первую очередь, явление, которое характеризуется явным разрывом причинно-следственной связи. Для простоты мы позаимствуем определение из Психологии, согласно которому конструкция первого типа: “То, да не то” и/или второго: “Не то, но то” является (-ются) достаточной (-ыми) для того, чтобы охарактеризовать это состояние. Давайте приведем графическое представление сказанного. И так, первый вариант (“То, да не то”) мог бы выглядеть следующим образом:

Думаем, что примеров для описания событий, подпадающих под данную модель было приведено в избытке в начале этой статьи. Убыток в несколько миллиардов — не то, что приводит к качественным изменениям в компании, избыточное предложение — не то, что приводит к падению цен, триллионные вливания в экономику — не то, что вызовет галопирующую инфляцию и т. д. Так или иначе, в основе этой модели лежит принцип отсутствия результирующего и подчиненного события в плоскости количественной волны. Более того, именно этот факт нулевого количественного результата дает основания отбрасывать предположение о том, что качественные событийно-информационные волны смогут породить новое явление. Однако мы уже слышим реплики скептически настроенных читателей, которые могут отметить, что, возможно, мы не все смогли увидеть и учесть, возможно, прошло еще недостаточно много времени, чтобы появился этот пресловутый количественный результат. Вероятно, по-своему вы правы, но не стоит забывать, что мы приводим примеры из экономики, а в этой области человеческой деятельности завершение финансового года и подсчет цыплят по-осени носит достаточный и, порой, окончательный характер. 

Но давайте двигаться дальше. Несколько иначе выглядит графическое представление модели абсурда второго типа: “Не то, но то”:

Как видно из рисунка, некое событие (которое, кстати, таковым в действительности не является) возникает как бы само по себе. Подобные явления чаще всего встречаются в манипулятивных приемах, когда становится невозможно выстроить причинно-следственную связь между результирующим и исходным событием. Однако и в этом случае может быть высказано предположение, что речь идет о явлениях из категории “Черных лебедей”, которые порождены качественными волнами далеких событий (см. рисунок 3). Возможно и так, но мы склонны полагать, что в этом случае псевдособытие обладает одной особенностью — оно вступает в противоречие с доступным для анализа контекстом и является антонимичным по своей сути к существующей реальности, доступной для критического осмысления и наблюдения. Приведем лишь несколько примеров:

- Ни цены на сырье, ни текущий уровень спроса, ни общий уровень экономической активности, ни спад производства не создают основания для галопирующего роста цен на готовый прокат в начале второго квартала, но они, все же растут;

- Не было землетрясений, которые разрушили бы заводы, нет проблем с сырьем и электроэнергией, в мире наблюдается спад потребительской активности (и этот факт подтвержден спадом мировой торговли в 2020 году сразу на 8-9%), но на рынке вдруг складывается критичная нехватка микрочипов (причем не указывается, каких именно) и по этой причине цены на них взлетают до небес, а производители автомобилей и некоторых видов электроники сокращают производство;

- И уж как обойти вниманием биржевые новости, где принцип некоторых женщин “я на тебя обиделась, потому что мне приснюсь, что ты ушел к другой”, лежит в основе многих краткосрочных трендов, которые приносят взлеты и падения криптовалют, акций, фьючерсов и сырьевых позиций.

Перечень примеров мог бы оказаться достаточно длинным, но одной важной, на наш взгляд, особенностью для этих абсурдных псевдособытий является отсутствие видения эволюционных перспектив сложившейся ситуации. И это вполне закономерно для манипулятивного процесса в принципе. Во многих статьях и выступлениях не раз отмечалось, что в прогнозах и публикуемых анализах неизменно доминирует катастрофизм при полном или частичном отсутствии перспектив трасформаций, изменений или становления чего-то нового. Складывается впечатление, что мир давно разделился на два противоборствующих лагеря, представители одного из которых свято уверены в том, что все будет хорошо, а второго — что все будет плохо и вот-вот все рухнет. При этом попытка добиться как от первых, так и от вторых каких-либо внятных объяснений причин и обоснований их столь искренней убежденности, граничащей с фанатизмом, наталкивается на полное отсутствие логичных объяснений. И, увы, это не удивительно, ведь в мире уже достаточно давно доминирует модель, построенная на абсурдном отсутствии причинно-следственных связей.

Но что это за модель и как ее можно было бы назвать? Признаемся, что еще на так давно мы заблуждались, полагая, что следует использовать термин “миф” (который так часто использовался в наших предыдущих статьях). И согласитесь, что даже с точки зрения стилистики очень удобно использовать фразу: “это мифологизированная точка зрения…” или “миф управляет вашей реальностью…”,— тем более, когда повествование направлено на то, чтобы доказать заблуждение оппонента. Еще одно преимущество подобного рода оборотов заключается в том, что обличающий мифологизированность чего-либо как бы автоматически ставит себя на позицию человека, который строит свои доводы на принципах логики, рации, а не рассуждает, используя архаические приемы мировосприятия. Однако более детальное изучение проблематики мифа подтвердило, что использовать этот термин для описания системы, где не прослеживается причинно-следственная связь, где доминируют псевдособытия, которая, в итоге, направлена на воссоздание состояния хаоса, не является правомерным. И вот почему. 

По мнению выдающихся исследователей, среди которых Бронислав Малиновский, Клод Леви-Стросс, Люсьен Леви-Брюль и, конечно же, Елеазар Мелетинский (чью книгу “Поэтика мифа” [https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/melet1/] мы настоятельно рекомендуем для прочтения), несмотря на противоречие принципам формальной логики, миф не только “обладает парадигматической функцией регулирования и поддержания определенного природного и социального характера”, но и “кодифицирует мысль, предлагает определенные правила поведения, рационализирует и оправдывает социальные установления. Более того, выступает инструментом разрешения критических проблем, относящихся к благополучию индивида и общества” (цитата Б. Малиновского и Е. Мелетинского).  При этом Мелетинский подчеркивал, что “мифология не только не сводится к удовлетворению любопытства первобытного человека, но ее познавательный пафос подчинен гармонизирующей и упорядочивающей целенаправленности, ориентирован на такой целостный подход к миру, при котором не допускается даже малейшие элементы хаотичности, неупорядоченности… превращение хаоса в космос составляет основной смысл мифологии” (без каких-либо угрызений совести обильно используем цитаты, так как лучше, чем классики, не скажешь!).

Вот и получается, что только используя это определение, мы не можем применить его для описанной выше модели, которая как раз и вносит в нашу повседневную жизнь категорию “абсолютно непонятного” и парадоксально-абсурдного. По сути, как мы отмечали выше, мы имеем дело с воссоздаваемым образом хаоса, причем последний уже поглотил самые логичные области человеческой деятельности. Но если это не миф, то тогда что?

И тут нам на помощь приходит наше базовое филологическое образование, в процессе получения которого запомнился один термин, неразрывно связанный с эпохой постмодернизма — симулякр. Замечательный термин, введенный в обиход Жаном Бодрийяром и означающий “образ отсутствующей действительности, правдоподобное подобие, лишенное подлинника, поверхностный, гиперреалистичный объект, за которым не стоит какая-либо реальность”. Тут нельзя не отметить, что сама эпоха постмодернизма, в которой мы все находимся и в которую, без сомнения, вовлечена и экономика (хотя бы в том понимании, что целый конгломерат экономических процессов рассматривается сквозь призму постмодернистских воззрений и реализуется на основе этих убеждений), характеризуется исследователями, как период “мистифицированного видения действительности, в которой реальность текуча, алогична, а мир представляется царством хаоса, в котором главенствуют ложные ценности и суррогаты массовой культуры” (Жак Деррида). Более того, для постмодернизма характерна “невозможность объективного познания и отсутствие критериев достоверности” (Илья Ильин). Думаем, вы согласитесь, что эти формулировки очень точно дополняют описание характера моделей, приведенных выше. Модели “То, да не то” и “Не то, но то” и порождают хаос, исключая логичные причинно-следственные связи, и ставят под сомнение наличие сколь-нибудь объективного взгляда на действительность, неизбежно создавая катастрофическое видение грядущего. И это вполне закономерно, ведь симулякр это копия копии, не имеющая оригинала в реальности; платоновская тень тени (Жиль Делёз) или, если хотите, виртуальная реальность игры, которая оборвется в любой момент, если отключить компьютер. Справедливости ради отметим, что, как нам кажется, именно модель “Не то, но то” в большей степени подходит для термина симулякр в экономических процессах. Однако есть еще одна важная особенность этой конструкции, которую мы не можем не отметить,  — необходимость быстрого воспроизведения и обновления подчиненных псевдособытий. Все дело в том, что “тень тени” способна порождать лишь иллюзорные значения и смыслы, жизненный цикл которых очень непродолжительный. Однако симулякр очень живуч (возможно, потому что крайне удобен для большинства, которое утратило способность критической оценки действительности) и вовсе не собирается уступать свое господствующее положение, а для этого ему необходимо быстро воспроизводить все новые и новые мнимые ценности (выраженные псевдосмыслами). Отметим, что в некоторых случаях для создания мнимой причинно-следственной связи симулякр использует завершившиеся псевдоподчиненные события, тем самым создается иллюзия логичности  происходящего (схематическое представление данного предположения приведено ниже).

И все эти реплики ценностей и смыслов все дальше и дальше отдаляют, обосабливают и изолируют в микро-мире того, кто оказался вовлеченным в симулякр. Вероятно, именно по этой причине Ж.-Ф. Лиотар отмечал, что “важнейшей чертой традиционного и индустриального обществ было господство в них идеологий и “больших проектов”, которые задавали великие и отдаленные цели… [однако] сегодня мы являемся свидетелями раздробления, расщепления “великих историй” на множество мелких, локальных “историй-рассказов”… Речь идет о крахе “больших проектов”, какими были кантовский глобальный либерализм, а затем фашизм и коммунизм” (цитата Ж.-Ф. Лиотара приведена частично). 

Но дав определение происходящему, настало время подумать над тем, как будет трансформироваться сложившаяся модель и каким образом произойдет выход из призрачного мира симулякра. Не претендуя на полноту понимания грядущих процессов перемен, нам кажется, что открываются два возможных пути: первый — это подмена старых форм симулякра новыми в процессе развертывания миметического кризиса. Полагаем, что, скорее всего, эта модель трансформаций и будет доминировать в ближайшее время. А вот действительный выход из симулякра, вероятно, не случится в обозримом будущем, однако суть этой глобальной трансформации будет состоять в исчезновении “тени тени” под тяжестью пустых форм в момент  достижения окончательной исчерпанности псевдосмысла и возобновления критического осмысления глобальных мифологем. Давайте вкратце поясним приведенные выше предположения.

Думаем, что  процесс “подмены старых форм симулякра новыми” отчасти может быть подтвержден теорией, которую высказал Рене Жирар, утверждавший, что желание в принципе лишено автономности, так как в его основе лежит "мимесис присвоения”. Таким образом, “желания людей являются подражательными копиями желаний «образцовых» носителей”, а в момент, “когда один и тот же объект … становится предметом желания всех членов сообщества, возникает "миметический кризис", разрешение которого происходит посредством "жертвенного кризиса” (ссылки из различных источников). Отметим, что некоторые исследователи вполне оправдано используют термин “козла отпущения” для иллюстрации процесса выхода из миметического кризиса. Иными словами (и в упрощенной интерпретации, которую, кстати, приводил сам Р. Жирар в одном из интервью), “большинство из нас вовсе не желает того, что действительно необходимо для каждого из нас как личности. Мы лишь копируем желания тех, кто является для нас примером подражания, а столкнувшись с невозможностью удовлетворить последние, мы объявляем объект этих желаний греховным (запретным, проклятым), табуируем его и изгоняем из социума и сознания”. Думаем, вы согласитесь, что все описанное выше достаточно точно подкрепляет высказанное ранее предположение о том, что симулякру необходимо быстро воспроизводить все новые и новые мнимые ценности (выраженные псевдосмыслами). И в обозримом будущем высока вероятность, что прозвучит срочное сообщение (или громкий лозунг), из которого мы узнаем, что некая ценность, обладавшая неоспоримым смыслом, будет объявлена ложной (то есть фактически изгнана как “козел отпущения”). Думаете это невозможно, и вами не могут так грубо манипулировать? Возьмите хотя бы пример биткоина, который был признан в конце марта текущего года средством платежа при оплате автомобилей компании Tesla, а на днях простым сообщением в Twitter это решение было отменено. Обратите внимание, как точно воспроизводится принцип “не то, но то” в момент узаконивания иллюзорного смысла и принцип “то, да не то”, когда объект (в данном случае — биткоин) лишается ценности. Результат — падение курса с исторического максимума в 60 000 BTC/USD, списание сотен миллиардов капитализации и бурные заверения множества более мелких компаний, которые все еще принимают BTC в качестве платежного средства, дополненные обещаниями продолжить работать с этой эфемерной криптовалютой, так как “их менеджеры уверены в том, что драгметаллы, хоть и остаются инструментом хеджирования рисков девальвации фиатных денег, но все же процесс их добычи (драгметаллов, конечно) наносит непоправимый урон окружающей среде… (цитата статьи CNBC). Да!?!?!?. “Маэстро, сыграйте простую мелодию и дайте нам выдохнуть…” :-)

Однако история с биткоином — лишь мелкая шалость небольшого представителя автопрома (компанию Tesla с ее годовым производством в 500 тыс автомобилей трудно сравнивать с грандами из Детройта). Но в ней четко прослеживается принцип смены формы “тени тени” путем развертывания миметического кризиса. И это не самый болезненный пример экономических симулякров. В истории Archegos, которая была описана в начале нашей статьи, заложен тот же сценарий, только списали не виртуальные средства обезличенных и несчастных обладателей биткоина, а вполне реальный капитал банков. А представьте, если в ближайшие месяцы подобное повторится, но объемы “безвозвратно потерянных” средств окажутся не 4-7 млрд, а в десять раз больше. В этом случае могут пострадать не только акционеры, но и вкладчики этих банков, чьи депозиты, скорее всего, и будут использованы для покрытия убытков от игр менеджеров… И все это уже было с кипрскими банками всего-то восемь лет назад. Однако и в этом случае Вам скажут: “не думайте о прошлом — думайте о будущем” (манипуляционный разрыв причинно-следственной связи), а потом: “… ну что поделаешь, и бизнес у них был дрянь и директор — подлец, а кассир и вовсе — убийца, тем более, что Сидоров…” (развертывание жертвенного кризиса и определение “козла отпущения”) [напомним, что в момент объявления банкротства Archegos оказалось, что управляющий оказался в прошлом судимым, кстати, за финансовые махинации]. И так будет продолжаться достаточно долго, но не вечно.

Не вечно потому, что симулякр не в состоянии бесконечно воспроизводить ложные ценности, выраженные псевдосмыслами, которые навязываются через все более и более комплексные и скандальные (шокирующие) формы. Ведь, к сожалению (для симулякра), количество форм в этом мире  ограничено высшим порядком — логикой Природы, а человеческое сознание (и нервная система) защищены замечательным механизмом, который физиологи называют «угасательным торможением», когда «возникает отсутствие условно-рефлекторной реакции на условный раздражитель, который перестал выполнять свою сигнальную роль». Однако давайте вернемся к исходным утверждениям нашей статьи и резюмируем. Для копии копии, не имеющей оригинала, свойственно:

- Разрушать причинно-следственные связи в процессе навязывания псевдоценностей;

- Вызывать рост интенсивности (частоты) воспроизведения псевдосмыслов и их носителей;

- По средством механизма миметического кризиса осуществлять подмену (обновление) формы симулякра;

- Все выше перечисленное вызывает образование «смысловой воронки», когда нагромождение пустых форм и разорванных причинно-следственных связей приводит к сжатию смысловых полей;

- Последствия этого сжатия погружают объект, на который воздействует «тень тени», в локализацию и индивидуализацию смыслов (тезис Ж.Ф. Лиотара о гибели метанарративов и переход к индивидуальным историям-рассказам);

Все это создаёт мистифицированное царство хаоса, в котором мир не поддаётся познанию, а лишенная смысла форма становится первичной (главенствующей).

Казалось бы, окончательный цивилизационный тупик. Однако всему этому, как нам кажется, противостоит миф, являясь, по своей сути, антонимом хаосу. Мы уже приводили цитату Е. Мелетинского, который утверждал, что именно «превращение хаоса в космос, гармонизирующая и упорядочивающая целенаправленность, ориентированная на … целостный подход к миру, при котором не допускается даже малейшие элементы хаотичности, неупорядоченности», является самоцелью мифа. Позволим себе вольность и предположим, что выход из симулякра оформится окончательно в тот момент, когда не только отдельные индивиды, но и некоторая часть общества вернётся к критическому переосмыслению базовых мифологем. За период эпохи постмодернизма мы сильно отстали от прошлых поколений в этом упражнении, и это отставание необходимо наверстать. Пора дополнить смыслом нашего текущего времени мифологему о «умирающем и возрождающемся Царе» (аграрные циклы), о «брачных приключениях сыновей и дочерей Ворона», о «горизонтальной системе мироустройства» и о «мировом Древе» и о многих иных аллегорических образах Великих загадок Мира, которые были объектом познания для наших предков. Ведь нельзя допустить, чтобы последующие поколения не смогли ничего вспомнить о нашей современности, ибо мы не оставили им сколь-нибудь значимых смыслов своего времени. 

Так что, супам Кэмпбелл Энди Уорхола пора стать жестянками, яркими и броскими, но все же жестянками. Илон  Маск — веселый парень, но должен очень много денег, отчего, скорее всего, и злоупотребляет веселящей травой. Карета — это лишь тыква, король — голый…    

Не теряйте время и жизненные силы на пустое и призрачное. Хорошего Вам лета!

С уважением,

Редакционный Совет

Аналитические заметки: Время смены мифологем, или Дополнительные комментарии к статьям прошлых лет

Рейтинг:   / 0

Подробности

Опубликовано 12.06.2020 13:40

«... Картина нашего современного мира ничуть не нова. Знатоку истории должно все более казаться, будто он вновь узнаёт старые знакомые черты».

Ницше

Доброго времени суток, уважаемый Читатель! 

Так получается, что многое из того, что уже было написано ранее, к сожалению, постепенно начинает сбываться. Поверьте, что мы бы с радостью констатировали ошибочность своих прежних суждений и прогнозов, посвятив эту статью традиционному анализу тенденций рынка стали, которые наблюдаются с начала года. Но, увы, события развиваются стремительно и порой непредсказуемо, а идеи, предположения и размышления, которые были опубликованы в статьях от октября 2018 [http://asn-ua.com/index.php/analiticheskie-zametki/5260-segment-analytics-05october18] и июля 2019 года [http://asn-ua.com/index.php/analiticheskie-zametki/5759-segment-article-25july19], требуют дополнения и некоторых комментариев. Посему, начнём...  

Мы вовсе не собираемся посвятить эту аналитическую статью сложной эпидемиологической ситуации и пресловутому коронавирусу, в честь которого уже пролито немало чернил и сломано бесчисленное количество перьев или, если хотите, клавиатур (постараемся адаптировать фразеологизм к современным реалиям). Для начала давайте просто констатируем — произошло «нечто», и произошедшее стало достаточным «событием», для того чтобы оказать существенное влияние и изменить деятельность мировой экономической системы. Сегодня понятно, что данное событие не просто станет причиной для поверхностных трансформаций, а повлечёт за собой глобальные перемены, которые, как считают многие эксперты, пока не до конца проявились. При этом процесс трансформации находится в своей начальной стадии.

Однако до того, как приступить к размышлениям о последствиях глобальных перемен, давайте дадим краткую характеристику того, каким был мир до наступления пандемии. 

В наших предыдущих статьях мы не раз подчеркивали, что, как на рынке стали, так и в других сегментах в последние годы доминировала ситуация избыточного производства, которая была вызвана массовым всплеском потребления на фоне дешевизны кредитных средств. Графическое представление на шкале ценности могло бы выглядеть следующим образом: 

Отметим, что мы используем именно термин «ценность», отражающий понятие значимости и полезности для потребления, избегая при этом термина “цена”, чтобы не впутаться в явные противоречия.

Вполне закономерно, что всплеск спроса на товары массового потребления вызвал существенный рост цен на сырье, которое только за последние пятнадцать лет достигло исторических максимумов. Однако этот факт привёл и к тому, что те страны, которые выступали в качестве производственных площадок мировой экономики, начали испытывать серьезные трудности, так как переработка дорогого сырья уже не приносила ожидаемой прибыли. Более того, рост конкуренции производителей последовательно вызывал снижение цен на конечный продукт, что также размывало маржинальные показатели.

И, наконец, в последние несколько лет мир упорно пытается решить проблему растущего дисбаланса внешней торговли. Ранее мы писали, что “Деньги” столкнулись с большой и пока непреодолимой проблемой. Обладая доминирующей во всех торговых операциях валютой, обладая самой совершенной и централизованной системой потока денежных средств, “западные Короли” стали жить хуже, чем их “восточные Вассалы”. Это факт доказывается общедоступной статистикой внешнеторгового баланса между США, ЕС и КНР. Только по результатам 2018 года, дефицит между США и КНР составил более 419 млрд. При этом даже торговая война и заградительные импортные пошлины, которые были введены администрацией США, не привели к существенному улучшению ситуации — дефицит сократился лишь до отметки в 345 млрд, отступив к показателям 2015 года. Не удивительно, что и “конкурирующая” с американской финансовая система Европы также испытывает идентичные проблемы, а последние данные дефицита торгового баланса с Поднебесной все еще превышают 164 млрд (хотя в 2018 году эта цифра составила 185 млрд). Однако иного и не могло произойти при стоимости заемных средств, близкой к нулю.

С такими проблемами и перекосами мир встретил новый 2020 год. Еще шесть месяцев назад многие издания и экономические обозреватели пытались предсказать грядущие перемены. Мы, в свою очередь, в нашей декабрьской статье [http://asn-ua.com/index.php/analiticheskie-zametki/6055-segment-analytics-21december19] высказали мнение, что завершение периода рубежа веков принесёт, как и в прошлом, безумные африканские (читай “первобытные”) ритмы двадцатых, наполненные синкопой, свингом, вокальной экспрессией и импровизацией. Грядущее десятилетие джаза виделось нам нескучным (отметим, что большая доля плутовства всегда присутствует в качественных прогнозах будущего, приведённых в форме аллегории). 

Что же произошло за последние пять месяцев? В этом разделе мы также ограничимся лишь двумя констатациями, не вдаваясь в подробности описания «события», отмечая лишь тот факт, что оно уже свершилось и стало причиной перемен. Во-первых, эпидемиологический кризис, который вспыхнул в КНР в январе текущего года, привёл к параличу деловой и производственной активности. Этот факт вызвал первую волну снижения цен на сырье, хотя, справедливости ради, надо отметить, что не все сырьевые сегменты снижались одинаково. 

Если бы пандемия осталась локализованной в Восточной Азии (как это случилось в 2002-2003 году), то можно было бы ожидать второй и более существенной волны падения индикаций в commodities, однако...

Однако (и во-вторых) эпидемия с легкостью перешагнула границы Поднебесной и на сегодняшний день охватила все страны мира, а ключевым результатом произошедшего стало обвальное сокращение экономической активности и, самое главное, потребления в развитых странах. Иными словами (и это будет важно для нашего дальнейшего анализа), событие (каким бы оно ни было) вызвало беспрецедентный спад спроса на все виды товаров и услуг и фактическую остановку тех экономик, которые испытывали существенную проблему дисбаланса внешней торговли. Причём масштабы обвала поражают. Даже самые оптимистические прогнозы предрекают снижение ВВП Евросоюза на 10-15%, а наиболее пессимистические оценки дают прогноз падения в некоторых странах, как минимум, на 20-25%. Не удивительно, что столь же мрачные перспективы ожидают и экономику США, где уже сегодня перспектива сокращения составляет не менее 8-10% (причём только во втором квартале ожидают рекордный спад на 30-35%), а уровень безработицы превысил 15% трудоспособного населения. 

Тем не менее это не все последствия, которые причинит коронавирус  мировой экономике в ближайшие месяцы. Среди краткосрочных событий, вероятность которых приближается к 100%, ведущие эксперты называют грядущий финансовый кризис и вторую волну спада потребления. Вполне закономерно, что за последнее десятилетие, когда кредитные ресурсы были и дешевыми и доступными, потребители, компании и государства в целом разучились жить по средствам. При этом кредитное плечо давно находится за пределами всех допустимых мер риска (в качестве примера из множества возможных стоит взять статистику, согласно которой отношение долговых обязательств домохозяйств к располагаемому доходу выросло с 65% до 135%, хотя и долги некоторых стран, превышающие 200% ВВП, также кажутся фантасмагоричными). Иными словами, сложилась классическая модель пирамиды, где вся система и каждый ее участник живут необоснованной уверенностью, что завтра будет только лучше, и эта надежда позволяет заимствовать еще больше. Не удивительно, что при первом проявлении структурных проблем (а точнее — глобальных перемен, о чем мы будем повествовать в следующих частях нашей статьи) в экономике, карточный домик рушится, оставляя участников пирамиды один на один с их финансовыми проблемами. Итог — неплатежеспособность заемщиков (домохозяйств и компаний) и последующее банкротство, которое вызовет волну неплатежеспособности и банкротств банков. Полагаем, что прямым следствием станет новый виток спада потребления. Примечательно, что уже сегодня есть оценки периода, когда случится финансовый кризис, — это второй или начало третьего квартала текущего года, а вот спад потребления может растянуться на более продолжительный срок.

Приведённые выше сценарии затронут, в первую очередь, западные страны. Однако для азиатских тигров это будет означать развертывание масштабного кризиса перепроизводства с последующим финансовым кризисом.

Логично предположить, что даже сегодняшний простой Европы и США уже привёл к серьезным убыткам и снижению темпов производства в тех экономиках, которые позиционировали себя как промышленные площадки глобального мира. Чего только стоит новость о закрытии Maersk своих контейнерных линий из Поднебесной с южными и северными портами ЕС до начала июля. Это не просто сокращение товаропотока между Европой и КНР, это признание факта отсутствия потребления, восстановление которого находится под большим вопросом в среднесрочной перспективе. Так что, с развертыванием финансового кризиса в западном мире Азия рискует оказаться один на один с огромными запасами невостребованных товаров, закрытием заводов и, как следствие, региональным финансовым кризисом, который обнажит все проблемы теневого финансирования промышленного чуда последних двух десятилетий, которые так тщательно скрывали все эти годы. Но до этого еще нужно дожить, а пока давайте отвлечемся от мрачных констатаций перспектив недалекого будущего и попытается проанализировать суть происходящих перемен.

Несмотря на то, что все сказанное выше оставляет мало поводов на сколь-нибудь призрачный оптимизм, мы полагаем, что происходящие процессы являются закономерными и ведут к новому устройству экономических приоритетов. Следовательно, происходящие сейчас кризисные события вовсе не свидетельствуют о погружении мира в хаотическое и непредсказуемое состояние нескончаемого упадка. Скорее наоборот — все указывает на то, что система последовательно меняет структуру приоритетов, свои полюса, свою доминирующую мифологему, о чем и пойдет речь дальше.

Однако, перед тем как представить некоторые рассуждения и наше видение смены экономической мифологемы, давайте напомним читателям ее определение. Термин мифологемы, используется для обозначения мифологических сюжетов, сцен, образов, характеризующихся глобальностью, универсальностью и имеющих широкое распространение в культурах народов мира [источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Мифологема]. Несмотря на то, что это культурологическое определение, мы склонны полагать, что термин «мифологема» вполне может быть использован и в экономике. Ведь в переводе с греческого μῦθος — сказание, предание, повествование, воспроизводящее представления людей о мире и всем сущем и λόγος — мысль, причина, а в основе многих (если не всех) экономических процессов лежит схожий механизм придание сущности, ценности (экономической значимости или экономического смысла) неким конкретным или абстрактным объектам, получаемым (или воспроизводимым) в рамках тех самых экономических процессов.

Иными словами (и об этом мы уже говорили в нашей предыдущей статье), мы склонны полагать, что экономические процессы в различных фазах развития экономики определяются противоположными по своей полярности мифологемами, одна из которых определяет высшую ценность в Товаре, а вторая — в Деньгах. Приведём пример, дабы снизить градус теоретичности наших рассуждений. В период прошлого десятилетия избыточность дешевых заемных средств вызвала стремительный рост потребления и, как следствие, — производства товаров. Этот факт привёл к тому, что ключевая ценность для уходящей экономической модели заключалась именно в Товаре. Однако смена полюсов мифологемы, по нашему мнению, уже вызвала обратный процесс. Кризис потребления, который был спровоцирован мировой пандемией, неизбежно должен привести к спаду производства и существенно уменьшить экономическую значимость Товара, вернув на высшую ступень ценности Деньги. Именно это рассуждение лежит в основе нашего предположения неизбежности перехода к новой мифологеме, а графически это можно было бы представить следующим образом:

На примере вышеприведённой фигуры не трудно сделать вывод, что процесс смены полюсов соответствует кризисным явлениям, когда мнимые или фактические ценности теряют (или приобретают) значимость в сознании большинства людей. Данный процесс имеет несколько стадий, которые схематично приведены на примере утраты ценности Товара, что и отображено на следующем рисунке:

Тем не менее графическое отображение процессов окажется явно недостаточным без описания вероятных событий, которые, как нам кажется, уже происходят или будут происходить в ближайшем будущем. А посему давайте приведём краткое описание причинно-следственных связей, которые, кроме прочего, должны позволить выделить те значимые явления, доказывающие или опровергающие наши измышления. Итак, ...

Первая волна кризиса. Думаем, что вы согласитесь, что это событие уже наступило и находится на пике своего развития. По нашему мнению, именно в этот период должны проявиться следующие факты:

А. На фоне обвального снижения потребления должны образоваться ценовые провалы в различных товарных сегментах;

В. В тех сегментах, где динамика снижения цен и потребления окажется наиболее существенной, должен наступить реверс товарных потоков.

Полагаем, что многие из вас, уважаемые Читатели уже констатировали приведённые выше два утверждения. Тем не менее не будем голословными и приведём несколько примеров. Самым ярким является, на наш взгляд, ценовой провал на рыке нефти, где индикации апреля провалились до отрицательных уровней, которые можно объяснить только условиями биржевой торговли, когда закрывающиеся апрельские фьючерсы рухнули до -37.6 USD в конце апреля. Однако не только нефть демонстрировала обвальные тенденции ценового тренда. К уровням прошлого года на 34% подешевел уголь энергетических марок, на 42% литий, на 23% и 25%, соответственно, олово и цинк, на 21% алюминий. Чуть более скромные показатели спада на 15% к ценам годичной давности демонстрирует медь. Некоторые промышленные товары стремительно сдавали ценовые позиции с начала апреля, о чем мы неоднократно писали в наших информационных заметках. Так, коксующийся уголь за последние четыре недели потерял не менее 33% к ценовым предложениям начала года.

Одновременно проявляется и вторая особенность данной фазы кризиса — реверс товарных потоков. Мы подразумеваем под этим термином появление товаров, которые ранее не поставлялись из-за завышенной цены (для рынка, куда теперь отгружаются эти товары) или логистической дороговизны и/или ограничений. Например: сегодня производители из стран СНГ активно продают заготовку и лоты чугуна в КНР. Этот факт сам по себе парадоксален, учитывая, что металлургия Поднебесной с избытком может обеспечить внутренний спрос. Тем не менее ценовая разница индикаций внутреннего рынка в Китае и низкие предложения в черноморских портах (в условиях ограниченности географии продаж) позволяют не только покрыть расходы на доставку, но и составить конкуренцию местному производству. Тот же принцип реверса товарного потока лежит в основе сделок на поставку г/к рулона из РФ в Китай. Однако не только сталь подвержена этому феномену. Сегодня без труда можно приобрести существенные партии западноевропейского (заметим, не прибалтийского и не румынского) бензина. В супермаркетах все чаще встречаются продукты питания из Чехии, Польши и Словакии, причём цены на некоторые позиции вполне сопоставимы с предложениями отечественных производителей. Примеров данного факта достаточно много, и, что самое важное, их количество будет неуклонно возрастать по мере развития кризиса.

Тем не менее следует отметить, что эффект реверса товарных потоков отражает факт гонки за ликвидностью тех производств, которые оказались в условиях обвального снижения потребления в своих географических сегментах.

Надо полагать, что с течением времени и развитием кризиса не все производства смогут компенсировать свои потери за счёт диверсификации рынков сбыта. И, как следствие, продолжительный спад внутреннего потребления в развитых странах должен привести к кризису неплатежеспособности производств и стать причиной банковского кризиса (об этом предположении мы уже писали выше). И именно это станет отправной точкой начала второй фазы, которая, по нашим предположениям, должна начаться в период второго полугодия и вызвать следующие события:

А. Сокращение производства и последующее закрытие ряда компаний;

В. Вторая волна спада потребления;

С. Прямая или косвенная национализация ключевых активов (как в промышленности, так и в финансовом секторе);

D. Возникновение локальных дефицитов и ценовых всплесков в тех отраслях и географических сегментах, где производственная активность упадёт до минимальных уровней (события среднесрочного периода).

По сути, вторая фаза кризиса должна окончательно привести к смене полюсов ценностей и к доминированию мифологемы Денег. Полагаем, что некоторые читатели резонно заметят, что сегодняшние новости, сообщающие о массовой финансовой помощи, беспрецедентных по своим масштабам мерам по поддержанию развитых экономик, скорее, свидетельствуют об обратном. Увы, но это, по нашему мнению, не так. Во-первых, триллионы, которые будут размещены на счетах центробанков в ближайшие месяцы, вряд ли будут напечатаны и уж тем более вряд ли дойдут до конкретных компаний и конечных потребителей. И даже если это произойдёт, то лишь в мизерном объеме, который точно не сможет повлиять на кризисные процессы свертывания потребления. Мы же полагаем, что эти средства и станут тем ресурсом, за счёт которого и будет проведена национализация ключевых отраслей в ближайшем будущем. Ведь справедливости ради стоит отметить, что и программа по выкупу долгов (QE), которая была развёрнута двенадцать лет назад как Европейских странах, так и в США, является, по своей сути, скрытой национализацией. Только теперь о ней придётся заявить открыто, что, в общем-то, уже сделали лидеры некоторых стран, например, Германии, где продекларировали возможность национализации Lufthansa и ThyssenKrupp в том случае, если ситуация усугубится (*к моменту завершения статьи уже стало известно о национализации 20% акций Lufthansa). Отметим только одно, что при условии, если наши рассуждения и прогнозы окажутся правдивыми, вторая фаза кризиса безусловно даст возможность ключевым экономикам запада решить, как минимум, проблему дисбаланса внешней торговли. Другой вопрос — какой ценой, и все ли страны смогут заплатить названную цену. 

Однако нам представляется необходимым отметить в этой части нашей статьи, что смена мифологемы является не только и не столько реакцией на текущий эпидемиологический кризис или иные подобные события, которые носят глобальный масштаб. Важно подчеркнуть мысль о том, что доминирование ценности денег отражает общую исчерпанность идеи экономической модели массового потребления, в которой мы существовали до прихода коронавируса (именно поэтому в начале статьи мы и отказались от описательной части, назвав происходящее «достаточным событием для глобальных перемен»). 

Если вдуматься, уже очень давно мир не был воодушевлен чем-то по-настоящему новым. Мы перестали летать на Луну, мы передвигаемся в новых и безопасных самолетах (хотя условия перевозки большинства пассажиров далеки от комфортабельных), но они не быстрее тех, которые летали сорок лет назад, даже идея информационного прорыва, которая стала возможной благодаря развитию сети Internet и мобильным телефонам, уж слишком быстро исчерпала себя, создав атмосферу массовой отчужденности и моментальной подключённости к потоку искаженных, надуманных, низкопробных и недостоверных данных. Еще до прихода в нашу повседневную жизнь коронавируса гонка потребления утратила ту изначальную идею, с которой она началась в прошлом веке.   

Тем не менее мы не собираемся завершать нашу статью на столь пессимистической ноте, оставив читателя один на один с ощущением недосказанности. Продолжив рассуждение, мы хотим подчеркнуть, что товары не потеряют свою значимость при смене полюсов ценности. Потребительские запросы населения и производственные потребности в commodities никуда не денутся даже в условиях беспрецедентного кризиса потребления, и их неизбежно придётся удовлетворять. Другой вопрос, каким будет этот востребованный товар в условиях изменившейся мифологемы?

А сформулировать ответ нам поможет статья, которую мы опубликовали в далеком июне 2015 года [http://asn-ua.com/index.php/analiticheskie-zametki/2869-analytical-artcl-17june15]. Тогда мы предложили использовать фигуру, отображающую компоненты, которые всегда оказываются важны при анализе тенденции товарного сегмента:   

1. 1. Себестоимость продукта;
   2. Его цена (и ценовая тенденция);
   3. Степень конкуренции в сегменте;
   4. Степень дифференциации (или качественное отличие среди схожих продуктов);
   5. И, наконец, Спрос (его уровень, интенсивность и тенденция).

Мы не без оснований полагали, что определение состояния и вектора развития каждого компонента должно позволить достаточно четко дать представление о том, как развивается товарный сегмент и какая тенденция его может ожидать в среднесрочном будущем.     

Графически предложенная фигура выглядела следующим образом:

Однако для нынешней статьи важным окажется иной аспект систематизации приведённых пяти элементов.

Думаем, вы согласитесь, что большинство товаров, порождённых эпохой массового спроса, отличаются низкой дифференциацией, высокой конкуренцией и несущественной разницей между себестоимостью и ценой. Такие товары соответствуют следующей фигуре:

При этом приведённые характеристики вы без труда найдёте в большинстве образцов компьютеров, телефонов и прочей оргтехники, предложенных новомодными и труднопроизносимыми китайскими торговыми марками. Столь же безликими и унифицированными, а порой и неремонтопригодными, являются целые классы европейских автомобилей. Никому не запомнилась, да и не могла запомниться, последняя коллекция бобруйский обоев. И уж точно никто из почитателей пенного напитка не отнесёт к изысканным те сорта, которые предлагают большинство украинских пивоваров. Из пива там только одно название. Все перечисленное — переоцененный ширпотреб, ценность которого исчезает в момент, когда Вы срываете яркую упаковку.

По нашему мнению, с развитием текущего кризиса, именно эта группа товаров будет подвержена наибольшему риску обвального сокращения спроса.

Противоположностью выступают пусть и немногочисленные группы товаров, в которых отмечена высокая степень дифференциации. С различными  отличиями по показателями маржинальности и уровнем спроса эти продукты имеют следующее графическое представление в рамках, предложенной нами фигуры:

Думаем, вы согласитесь, что ничто так не отличается от иных телефонов, как iPhone. Особенным качеством и, как следствие, ценой радуют и одновременно огорчают автомобили, тюнингованные Brabus. Даже среди сырья есть свои аналоги Rolls-Royce, как например, бразильская руда из Carajas, которая отличается от множества предложений конкурентов не только природно-высоким содержанием Fe, но и низким уровнем примесей, в частности SiO2 (кто сталкивался или работал сырьевом сегменте, поймут доводы автора статьи).

Отметим, что все перечисленные торговые марки обладают одним общим качеством для потребителей, — их мечтают купить, несмотря на высокую стоимость, так как они в относительной степени уникальны, бесспорно качественны и достаточно долговечны. И уж точно многие из тех, кто сумел осуществить подобную покупку отмечают, что им не жалко ни одного потраченного доллара. И это не удивительно, ведь подобные товары созданы с идеей доминирования значимости овеществляемых денег. Более того, осознанная или природно-интуитивная направленность на мифологему ценности денег отражается и в том факте, что, уже будучи товарами, они сохраняют высокую степень ликвидности даже с течением времени. То есть, все еще могут вернуться из товарной формы в денежную, что фактически недоступно для их собратьев с низкой степенью дифференциации.

Мы полагаем, что именно этот товарный сегмент сможет сохранить востребованность в условиях развивающегося кризиса. Скорее всего, даже на пике сокращения спроса потребительские предпочтения будут отданы тем группам продуктов, которые в большей степени соответствуют доминирующей мифологеме ценности Денег.

Завершая нашу статью, которая и без того оказалась достаточно длинной, но, надеемся, нескучной для наших читателей, мы хотели бы подчеркнуть, что основной идей при написании стала попытка дать сколь-нибудь системное описание тех процессов, которые развиваются или будут развиваться в ближайшем будущем. Мы полагаем, что наши рассуждения позволят читателю избежать того гнетущего ощущения непредсказуемой безысходности, которое сеют большинство информационных изданий. Отметим, что к существующим источникам информации и, в частности, к экономическим, следует относиться с большой долей настороженности, так как многие из них созданы или находятся под влиянием биржевого капитала. Увы, но спекулятивная составляющая деятельности этих структур даёт мало надежд на то, что они отразят фактическое состояние дел в реальном секторе экономики. А в условиях, когда половина трендов на биржах создаются компьютерами, утренний блок новостей от Bloomberg порой напоминает отчёт (log file) о деятельности программного обеспечения за истёкшие сутки.

Также мы хотели бы упомянуть, что мы специально не стали рассматривать сценарий смены валют в некоторых странах. Это, безусловно, кратчайший способ перевернуть полюса мифологем, однако доступен он станет лишь для незначительного количества государств, а те западные державы, которые попытаются (или будут вынуждены) прибегнуть к этому приему, рискуют оказаться в куда более глубоком и продолжительном кризисе потребления, чем тот, который намечается сегодня. Тем не менее риск подобного рода действий исключать нельзя.

Однако финальную точку в нашем повествовании поставит последний романтик двадцатого века* — Ромен Гари, который в своём романе «Обещание на рассвете» произнёс: «...Я часто выигрывал в своей жизни, но мне понадобилось много времени, прежде чем я понял, что можно выиграть битву, но нельзя выиграть войну...». Ни одна из предложенных мифологем не будет доминировать вечно в бесконечной войне за непреходящую ценность, которую нельзя выиграть. В ней можно лишь достаточно быстро адаптироваться к новой реальности, если на это остались ресурсы, воля и гибкость мышления. Увы, но мифологемы будут еще долго манипулировать нами до тех пор, пока критическое мышление большинства не вытеснит их в область банальности...

Хорошего Вам лета и мудрых решений!

С уважением,

Редакционный Совет

[* определения и цитата были позаимствованы из замечательной статьи профессора В.В. Шервашидзе]

Аналитические заметки: Константы и парадоксы…

Рейтинг:   / 0

Подробности

Опубликовано 21.12.2019 21:26

Памяти моего друга Кости (22/12-1970 — 21/01-2020)

Доброго времени суток, уважаемый Читатель! 

“Трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку. Особенно, если её там нет”, —  утверждал Конфуций. “Трудно анализировать динамику рынка, тем более, что она фактически отсутствует…”, — попугайничаем за великими мы. Однако наступивший сезон подведения результатов уходящего года все-таки требует от нас составления итогового текста, который, как мы надеемся, окажется нетривиальным и сможет побудить Вас, уважаемый Читатель, на некоторые размышления.

Итак, описав синусоиду, которая очертила минимумы и максимумы ценовых отметок, рынок вновь вернулся к тем уровням, с которых стартовал прошлый год (мы уже использовали этот оборот в одной из предыдущих наших статей)… 

Если в начале 2019 чугун стоил не более 310 USD/MT FOB, то сегодняшние предложения постепенно подтягиваются к отметке в 300-315 USD/MT FOB. Идентичная ситуация складывается и в сегменте полуфабрикатов. Так, январская заготовка стабильно отгружалась на уровне в 400-410 USD/MT FOB, а рост последних трех недель позволил экспортерам вернуть оферты к 415 USD/MT FOB. Лист, спросите Вы, был немного дороже? Да, первые отгрузки января в черноморских портах были на уровне в 440 USD/MT FOB, а сегодня пока не превышают 420-430 USD/MT FOB. А вот г/к рулон в Азии как будто не менялся в цене за двенадцать месяцев и все еще предлагается на уровне в 450-460 USD/MT FOB. Можно долго продолжать перечень примеров, но одно становится ясно, что мы только что описали первую константу рынка стали — стабильность ценового колебания в диапазоне (+/-) 50-70 USD/MT. Более того, отметим, что похожее было отмечено и при сравнении ценового тренда 2017-2018 годов. 

Единственное, что выбивается из общей динамики предсказуемой волатильности, — это цены на руду. Тут совсем иная ситуация. Если в начале года австралийские лоты предлагались на внутренний рынок Поднебесной не выше 67-69 USD/MT CIF, то на пике роста в середине июля и в начале августа предложения рударей переваливали за 115-118 USD/MT. И только в октябре и ноябре, когда цены на сталь сдавали позиции, а темпы снижения на прокат превышали 20-25 USD/MT, индикации на основное сырье вновь отступили до уровня в 80-85 USD/MT, отыграв за год более 20 USD/MT. Однако этот факт вполне объясним второй константой, которая наблюдается на рынке стали в последние годы. 

Растущие объемы производства в КНР — вот извечная притча во языцех и обязательная тема всех аналитических статей последних лет. Несмотря на заявления о закрытии старых производств, несмотря на планы по снижению загрязнения окружающей среды и, как следствие, принудительные сокращения выплавки стали, Китай семимильными шагами приближается к годовой отметке в 1 млрд тонн и, похоже, рекорд будет поставлен если не в этом, то уж точно не позднее 2020 года. Напомним, что в 2017 году годовые показатели составили 870.9 млн тонн, а вот уже в прошлом темпы выплавки достигли 928.3 млн тонн. Однако только за период января — октября текущего года этот показатель уверенно перевалил за 828 млн тонн, а при сохранении темпов производства в 81 млн тонн в месяц не трудно подсчитать, что годовой результат окажется не ниже 990 млн тонн. И, похоже, бесполезно пытаться рассчитать баланс спроса и предложения и ответить на вопрос: “Куда девается китайская сталь?”. Это тем более сложнее сделать в условиях третьей константы, которая краеугольным камнем лежит в основе существующей конъюнктуры рынка — низкий уровень спроса.

Думаем, не станет сенсацией новость о том, что и в грядущем году ведущие специализированные издания не прогнозируют существенного роста потребления. Так, согласно недавним прогнозам WorldSteel Association, в 2020 году суммарное мировое потребление стали продемонстрирует прирост лишь на 1.7%. Напомним, что фактическая динамика увеличения потребления стали в 2016 году составила 0.2%, в 2017 — 0.5%,в 2018 — 1.4%, а в текущем году она не превысит 3.5% (а по некоторым прогнозам и 2.5%). При этом Китай за последние два года, оставаясь лидером производства стали, уверенно закрепил за собой позицию аутсайдера в динамике потребления: -2.1% в 2017 году, -0.5% в прошлом и, согласно предварительным оценкам, в текущем фактический спрос на сталь продемонстрирует подъем на скромные 0.4%-0.6%. В противовес приведем последние уточненные данные производства стали в мире за последние три года: 2017 — + 6.3%, 2018 — +4.5% и в 2019 прирост составит не менее 2.5%-3%. Причем, как Вы уже понимаете, львиная доля, как и в прошлые годы, приходится на неутомимых металлургов Поднебесной, о чем мы уже говорили выше.

Не удивительно, что слагаемой низких темпов производства выступает еще одна константа, которая доминирует в заголовках новостей последних лет — низкий уровень темпов экономического роста. Примечательно, что только в этом году мировые издания заговорили о кризисе производства и рецессии в ряде отраслей, которые являются наиболее емкими с точки зрения потребления стали. Так, строительная отрасль сократит темпы до уровня в 1.5% в текущем году, а, по некоторым прогнозам, уровень роста в 2020 году не превысит 1%-1.2%. Еще хуже обстоят дела в автопроме, где речь уже не идет о снижении темпов роста, а о фактической рецессии. Согласно последним оценкам, производство легковых автомобилей по результатам года в Германии упадет на рекордные 10.6%, а мировой лидер — Китай — снизит объемы выпуска на 13.8%. При этом фактически не изменятся показатели автопрома в таких странах, как США и Индия, где производство ожидается на уровне 2018 года. На фоне столь существенного снижения вполне закономерными выглядят новости о том, что крупнейшие автомобильные концерны уже сократили до 80 000 рабочих мест, причем лидером выступили как немецкие, так и американские компании. 

Ну, и напоследок, неутешительные новости из сегмента машиностроения, которое радовало восходящим трендом показателей производства в 2016-2018 году, однако в текущем даже предприятия КНР планируют сократить выпуск на 1%, а западные страны, и в первую очередь Германия, скорее всего, не смогут превзойти показатели прошлого года. При этом большинство экспертов сходятся во мнении, что грядущий год принесет сокращение производства не только в вышеупомянутых странах, но и в Японии и США.

Вот, скорее всего, тот не полный перечень тем, которые постоянно всплывают в различного рода статьях ведущих изданий на протяжении последних нескольких лет. Причем постоянство, с которым эксперты и аналитики возвращаются к одним и тем же объектам анализа, заставляет нас называть их константами. 

Однако мы склонны полагать, что эти константы обладают не только постоянством повторения, но и еще одним важным качеством — парадоксальностью. И вот в чем это выражается. За последние несколько лет нас приучили (или, если Вам так больше нравится, мы привыкли) к тому, что существует разрыв логической последовательности между экономическими фактами (и не только) и следующими за ними событиями. Похоже, что мы имеем дело с парадоксальными явлениями, которые как нельзя точно подпадают под формулировку, которую мы позаимствовали у психологов: “то, да не то…”. Иными словами, происходящее событие не обуславливает и не порождает закономерное разрешение ситуации. Более того, парадоксальная константа имеет тенденцию к последовательному и неоднократному воспроизведению, что создает эффект неизбежности или, если хотите, обреченности.

Перепроизводство и спад потребления не приводит к сокращениям и реструктуризации (“то, да не то…”, повторяющееся из года в год). Избыточное предложение не оказывает существенного влияния на ценовую динамику (“то, да не то…”, повторяющееся из года в год). Рост цен на сырье происходит вопреки тенденциям снижения на готовую продукцию (“то, да не то…”). 

А ведь это очень похоже на те политические константы-парадоксы, которые нам преподносятся в ежедневных информационных сводках и аналитических программах. Посудите сами, Brexit — это пока (ну, по крайней мере, на момент составления статьи) не факт выхода Объединенного Королевства из Евросоюза. Это всего лишь сага или мыльная опера продолжительностью в три года, которая перманентно является предметом для обсуждения, псевдоанализа,  запугивания обывателей, проведения выборов и перевыборов. Более того, о Brexit говорят так долго, что это событие в момент своего фактического воплощения рискует оказаться комичным. На ум приходит только отрывок из бессмертного монолога М.М. Жванецкого “… Потом, насчет очков. Их нет или они есть? Или есть, или нет? Не в очках дело! Пусть четко скажут – они есть или их нет…”. Вот и нам, подневольным потребителям новостного контента, становится интересно с иронической улыбкой на устах: “… Они (британцы) слиняют с этого долгового парохода под названием Евросоюз или нет? И дело уже не в самом выходе из ЕС. Пусть просто определятся и сделают выбор, потому что мы постепенно стареем и хотим успеть узнать до того как… ”. 

Однако давайте возьмем еще один пример, который в большей степени приближен к экономике — торговые войны. Как полагали многие, конфликт между США и КНР должен были завершиться быстрой победой инициатора противостояния. Тем не менее и этот набор протекционистских шагов по истечению почти двух лет превратился в фарс. Что мы имеем в сухом остатке — бесконечные переговоры, новые заградительные пошлины и смутную надежду, что стороны вот-вот договорятся, о чем с неподдельным трепетом каждый раз сообщают ведущие экономические издания. А по фактическому итогу, цель, которую преследовали власти США — сократить дефицит внешней торговли, — оказывается столь же недостижимой, как и до введения импортных пошлин. 

Отметим, что этим явлениям очень точное определение было дано в одной из недавних статей, опубликованной на BBC, где автор отметил, что существующие конфликты (торговые, политические и военные) лишь череда второстепенных, хотя и болезненных (кровавых) событий, которые происходили во время столетней войны. Да, похоже, что мы живем в период начала столетних конфликтов, результат которых нам просто не суждено узнать…

И этим фактом незамедлительно пользуется та группа людей, которые очень опасаются деградации происходящего до уровня комического, смешного. Мы не раз уже отмечали в наших предыдущих статьях, что для кукловода (или повелителя мифов) очень опасно, если навязываемая реальность подвергается осмеянию. Почему? Да, просто потому, что, как утверждал профессор МГУ В.В. Петухов, — “обряды принятия норм (социальных, религиозных и т. д.) базируются на страхе, а смеховой обряд выступает критическим испытанием этих норм” (очень рекомендуем отрывок лекции, который Вы найдете по следующей ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=LupaWAtLRaE). А отсюда следует, что если обыватель вдруг начнет смеяться, то многое из того, что кажется сегодня социально значимым и непререкаемо важным, рискует просто исчезнуть, как улетучивается утренний туман в лучах солнца.

Вот и тратят те, кто больше всего боится смеха, немалые усилия для того, чтобы навязать нам это опустошающее чувство обреченности, частью которого и являются парадоксальные константы, о которых мы говорили ранее. Но, это начинание вряд ли когда-либо станет успешным. Несмотря на немалые усилия и изощренность методов манипуляции, тщетность навязывания неизбежности доказывается не только фактом существования смеха, который никуда не девался, но и утверждением замечательного философа (советского Сократа) М.К. Мамардашвили: “Представьте себе, что вся Вселенная есть одна говоримая, но не сказанная до конца фраза… , и мы со всем, что с нами случается и не случается, внутри ее – этой фразы”. 

Увы, господа кукловоды, Вы, так же, как и мы, находитесь внутри этого вечного акта и уж можете быть уверены в том, что наверняка не Вы говорите эту фразу.

А пока надо вспомнить, что приближается Новый год, который станет первым в новом десятилетии “двадцатых” нынешнего века. И если верить в закон повторения истории на новом витке ее развития, вместе с боем курантов наступит новый период, где будут доминировать безумные африканские (читай “первобытные”) ритмы, выраженные синкопой, свингом, вокальной экспрессией и импровизацией. Грядущее десятилетие джаза обещает быть нескучным!   

Счастливого Нового года и Рождества!

С уважением,

Редакционный Совет